Фэнтези 2007 - Страница 72

— Жить будете. И неплохо жить, судя по вашему рассказу. Хотя…

Фортунат с силой сжал трость, стоявшую у окна, и вполголоса добавил:

— Хотя я вас понимаю. Это тяжелое испытание.

— Вы что-то обнаружили?

— Ничего конкретного. В первую очередь меня удивляет ваша реакция. Я же вижу, друг мой, как вам плохо. Но теория вкупе с практикой утверждают: изучение тонкой структуры личности безопасно и, главное, незаметно для изучаемого объекта. Я бы мог пройти насквозь четыре-пять ваших эасов, ведя светскую беседу, и вы бы даже глазом не моргнули! Ан, выходит, нет… Моргнули, вздрогнули, трясетесь, как студень. Краше, извините, в гроб кладут! Такая реакция возможна лишь в одном случае.

— В каком?

— Вы — маг. С образованием и высокой маноконцентрацией. И вы пытались тайком оказать мне сопротивление. Виконт, скажите честно: вы не маг?

Джеймс достал платок и вытер пот со лба.

— Нет. Я не маг.

— Ладно, я и сам вижу. Вопрос был риторический. Остается допустить, что у вас синдром Орфеуса фон Шпрее.

— Что?

— Врожденное отторжение.

— Плевать на синдром! Вы нашли захребетника? Сегодня, дождавшись, пока рыжая ведьма куда-то уедет до вечера, Джеймс встретился с Фортунатом один на один — и рассказал ему все. От начала до конца. Венатор слушал, не перебивая. Лицо его оставалось невозмутимым, но чувствовалось, что охотник на демонов взволнован.

— Я нашел ряд изменений, которые вполне можно объяснить естественными причинами. Дополнительные вибрации номена. Слоистость канденции. Умбра в норме. Друг мой, вы все равно не поймете, о чем я! Запомните главное: это может говорить о скрытом присутствии чужеродца — но также может говорить и о довлеющей мании преследования, как одержимости внутренним демоном.

— Я хочу услышать ответ! Ответ, а не груду замысловатых терминов!

— Спокойно, виконт. Я вижу, вы возбуждены, плохо спали… Ответа не будет. Пройти глубже я смогу только в одном случае: ломая ваше сопротивление.

— Ломайте!

— Вы не поняли. Ломать оборону личности — или паразита, если это действия захребетника! — я имею право лишь с вашего письменного согласия. Клятва Аз-Зилайля, данная мной при регистрации Коллегиумом Волхвования, запрещает иной подход.

— На что я должен согласиться?

— Вы должны поручить мне уничтожить чужеродца. И то… Виконт, после такой операции ваше здоровье будет подорвано. Надолго ли? — я не знаю.

— Мастер Фортунат, вы в силах его уничтожить?! Как же так… если вы не в силах его однозначно распознать…

— Вы тоже в состоянии раздавить мелкую тварь, обнаруженную в кустах, даже если не знаете, как она называется. Джеймс, не ловите меня на слове. Я могу попытаться разрушить в структуре вашей личности все, что мне покажется намеком на чужеродца или опасным отклонением от нормы. Сгладить, выровнять; отсечь подозрительное. Погибнет ли захребетник, если он есть? — скорее всего, да. Возможно, погибнет целиком. Или частично. Или случится что-то непредвиденное. Гарантий я дать не могу. Есть методы уничтожения, Действенные без предварительного изучения природы уничтожаемого объекта. Но они опасны.

Фортунат нахмурился, разом потеряв вид лощеного франта. Сейчас маг больше походил на лекаря перед сложной операцией, успех которой под сомнением.

— Виконт, я вижу три варианта развития событий. Первый: вы обратитесь к специалистам. Тогда, скорее всего, остаток жизни вы проведете в закрытых лабораториях. Чужеродец из Жженого Покляпца, в свете истории Лысого Гения… Коллегиум Волхвования съест шляпы президиума за такой экспонат. Второй вариант: вы оставите дело, как оно есть. Махнете рукой и постараетесь забыть. Ну и наконец…

— Мастер, вы верите, что за ломаный грош можно купить луну? — спросил Джеймс.

— Нет, — ответил маг. — Не верю. Рад бы поверить, но не могу. Весь опыт моей жизни протестует.

— И я не могу. Я выбираю третий вариант.

— Тогда пишите расписку.

— Что писать?

— Что вы не будете иметь ко мне претензий при любом исходе операции.

— У вас есть перо, чернильница и бумага?

— Есть.

«Не написать ли сразу и завещание?» — подумал Джеймс.

* * *

Темно-лиловое, как волдырь, небо закручивалось воронками-омутами. Овал Небес стал дряблым — кожа старухи, влажный тент, он провисал над головой, грозя в любой момент подарить земле очередной потоп. Сорвавшись с насиженных мест, звезды плясали джигу. Они держались лишь чудом, каждую минуту рискуя осыпаться грудой сверкающих крошек.

Щербатый месяц — кусок заплесневелого сыра — лежал на боку и скалил зубы. Его, подкравшись, тихонько грызло время.

Из омутов, крутящихся так, что от этого зрелища тошнило, высовывались руки призраков. Они хватали невидимую остальным добычу и тащили к себе, выдирая с мясом, словно вредоносную опухоль. Добыча выскальзывала, и руки грозили ей пальцами.

На песке сидел огромный, совершенно голый старик с седыми волосами ниже плеч. Сидя, он был выше стоявшего Джеймса, подобно горе, увенчанной снеговой шапкой. Хотя молодой человек не был до конца уверен в том, что он стоит, а старик сидит. Здесь и сейчас ничему нельзя было верить.

В душном стоячем воздухе кудри старца развевались, словно от ветра.

Я все сделал правильно, говорил Джеймс. Ты все сделал правильно, кивал старик. Я прав, настаивал Джеймс. Да, ты прав, соглашался старик. У меня не было другого выхода. Конечно. Я тебя прекрасно понимаю. Когда остается единственный выход, надо его использовать.